Дюмон, Бернгейм, Бони и еще ряд нансийских ученых присоединяются к той точке зрения на гипноз, которую высказал в своих трудах Льебо, дополняя ее новыми наблюдениями и фактами, углубляя ее дальнейшими толкованиями. Так формируется взгляд на гипноз и внушение, который получил позднее название нансийской школы, или школы Бернгейма.
В это же самое время, независимо от увлеченных нансийцев, не менее интересные работы в области гипноза начинают проводиться в центральной парижской психиатрической клинике Сальпетриер, возглавляемой Жаном Мартеном Шарко, знаменитым невропатологом. Слушать лекции Шарко съезжались врачи и студенты из многих стран мира.
Поводом для изучения гипноза в Сальпетриере послужило то, что Шарко была поручена проверка возможностей лечения болезней металлами, которое давно уже предлагал некий Бюрк. Как раз в этот момент сам Шарко был всецело погружен в поиски решения загадки истерии — нервного заболевания, веками ставившего в тупик врачей невероятной причудливостью и пестротой своих симптомов, казалось, не укладывающихся ни в какие закономерности как по форме, так и по силе проявлений. Естественно, что Шарко попробовал применить предложенный ему будто бы весьма эффективный способ для лечения.
143
Ипполит Бернгейм
(1840—1919)
Результаты не заставили себя ждать. Удача за удачей! Одно только прикосновение к больным органам медной палочкой Бюрка—и куда только деваются боли и корчи! Заинтригованный Шарко обращается к истории вопроса. На свет извлекаются давным-давно забытые версии об успешном лечении магнитами. Шарко поручает своим ассистентам испробовать и этот способ. И снова все обстоит как нельзя лучше — истерикам помогают и магниты! Мало того. При помощи магнитов ассистенты Шарко проделывают форменные чудеса. Да и как иначе можно назвать явления так называемого трансферта!
Что такое трансферт? Заключается он вот в чем. Двух больных, страдающих истерией, сажают спиной друг к другу. Положим, у одного контрактура — сведение левой кисти (контрактура—очень часто встречающийся симптом у больных истерией). К этой кисти на некоторое время прикладывают магнит, а потом переносят его на здоровую руку второго больного. В результате получается, что у первого больного контрактура исчезает, а у второго появляется. В чем же тут дело?
... В Париже гастролирует магнетизер некий Донато. Шарко побывал на его сеансе и, конечно, остался весьма далек от того, чтобы поверить в «личный магнетизм» Донато. Но вместе с тем как истинно большой ученый
144
он был так же далек от того, чтобы с высокомерным презрением попросту отвернуться от замеченных им здесь интересных, хотя еще малопонятных явлений. Шарко знакомится с трудами, рассказывающими о работах Брэда, и решает сам вплотную заняться этими вопросами.
С 1878 года в Сальпетриере начинается серьезное исследование гипноза — и в клинических наблюдениях на больных и в специальных экспериментах. О ходе этой работы Шарко регулярно рассказывает в своих блестящих и по форме и по содержанию лекциях, которые привлекают теперь не только врачей и студентов, но и самую широкую публику. Тут же в залах Сальпетриера открыто демонстрируются производимые исследования.
Вот в зал вводится больная истерией, с которой один из ассистентов начинает неторопливую беседу. Внезапно раздается громкий пронзительный звук установленного здесь гигантского камертона. И глазам присутствующих предстает удивительное зрелище большого гипноза. Больная, пораженная резким звуком, окаменевает. Ее колют булавкой, она не чувствует. Ее руку поднимают кверху — и она застывает надолго в этом неудобном положении. Еще интереснее то, что стоит придать телу, рукам, голове больной позу, характерную для какого- нибудь переживания, и печать этого чувства ярчайшим образом выразится в ее мимике. Больной закладывают руки за голову, одновременно отгибая назад затылок, как часто делают люди в припадке отчаяния, и на лице ее появляется выражение неутешного горя. Если руки больной складывают в молитвенную позу, она набожно поднимает к небу глаза и становится на колени. Этот комплекс внешних проявлений гипноза получил в Саль- петриере название стадии каталепсии.
Шарко выделил в гипнозе еще две стадии, каждая с характерным набором симптомов. С помощью довольно простых приемов легко переводили одну стадию в другую. Так, больную, находящуюся в каталепсии, сажали в кресло и осторожным движением опускали ее веки — возникала стадия летаргии. В этой стадии исчезает не только восприимчивость к боли, но и к звуковым, световым и другим даже более сильным раздражителям. Способность сохранять подолгу принятую позу уступает место полной расслабленности, вялости мышц. Вместе с тем они приобретают чрезвычайно повышенную возбудимость. Стоит слегка ущипнуть или просто потереть локтевой нерв, как все мышцы, к которым он
10 Гипноз от древности до наших дней
145
имеет отношение, резко сокращаются — в результате пальцы и кисти рук загипнотизированной сводит судорога.
Третья, самая глубокая, стадия гипноза получила название сомнамбулизма. Иногда она возникает у больных сразу, при первом же сильном звуке камертона или вспышке чрезвычайно яркого света (применялись также сильные удары тамтама, гонга и т. п.), иногда же в нее переводят больную, только что бывшую в стадии летаргии или каталепсии.
Больного, находящегося в стадии сомнамбулизма, не так легко заставить поменять позу — мышцы оказывают сильное сопротивление. Но зато он сам автоматически повторяет все движения, которые производит стоящий перед ним врач. Если он делает вид, что качает ребенка, то больной тотчас повторяет это. Сомнамбулы остаются глухи к стрельбе из револьвера даже тогда, когда выстрел производится у самого уха; они не слышат вопросов, громко задаваемых посторонними, но чутки даже к шепоту ассистента, проводящего исследование.
Больным, находящимся в стадии сомнамбулизма, можно внушать различные мнимые образы, то есть заставлять видеть то, чего на самом деле нет. При этом все поведение загипнотизируемых ясно свидетельствует о том, что они на самом деле живо и остро воспринимают внушенные им картины. Достаточно сказать больному, что он гуляет в зоологическом саду, как он начинает оживленно прохаживаться по залу, вглядываясь в будто бы летающих в больших клетках птиц, рассматривая ползающих змей и отдыхающих тигров; он настойчиво просит воображаемого попугая назвать свое имя и вдруг начинает громко хохотать над ужимками мнящихся ему мартышек.
Если сомнамбуле говорят: «Не чувствуете ли вы, какая нынче холодная погода, да и снег идет, не правда ли?» — он начинает зябко ежиться, дрожит, стряхивает невидимые снежинки с платья, а на руках у него четко выступает «гусиная кожа».
В заключение опыта больную будят, слегка подув ей в лицо. Оказывается, ничего происходившего с ней во время сеанса она не помнит, просто она «спала». При настойчивых наводящих вопросах больные иногда припоминают, что видели «сон», будто они гуляли в зоологическом саду или бродили по улице в морозный зимний день.
146
Жан Мартэн Шарко (1825—1893) во время лекции врачам и студентам демонстрирует состояние гипноза у больной истерией. (Картина французского художника Брюллэ)
Шарко всячески поощрял применение в этих экспериментах физиологических методов исследования — запись движения мышц с помощью специальных приборов, регистрацию пульса, дыхания и т. п.
Шарко был твердо убежден, что психологические особенности гипноза, такие, например, как повышенная восприимчивость испытуемых к внушению (вплоть до возможности внушения им галлюцинаторных образов), представляют собой нечто вторичное, производное. Главные же, определяющие черты гипноза он видел в происходящих в этом состоянии физиологических сдвигах — изменениях восприимчивости органов чувств, возбудимости нервов и мышц и т. п. Оказалось, что подобные же изменения этих функций имеют место и у больных истерией. И у них, вне всякого искусственного погружения в гипноз, наблюдаются такие симптомы, как сведение мышц, каталептическая гибкость суставов, полная бесчувственность некоторых участков кожи к болевым раздражителям. Он считал, что настоящий, большой гипноз (то есть гипноз с теми тремя стадиями, которые были описаны выше) может быть вызван лишь у некоторых людей — истериков, а у остальных удается получить в лучшем случае слабовыражен- ное гипнотическое состояние либо оно вовсе не получается (согласно воззрениям Шарко, гипноз и истерия имеют единую природу. Дальнейшее изучение гипноза опровергло эту гипотезу).
Мысль Шарко о том, что гипноз может быть полезен лишь в отдельных, исключительных случаях, тогда как в подавляющем их числе он, будучи родствен истерии, окажет вредное ослабляющее воздействие на нервную систему больного, была большинством врачей и исследователей (в том числе и русских гипнологов) отвергнута, признана несостоятельной. Однако разность мнений по конкретным вопросам понимания гипноза только частность. Гораздо весомее—сам факт того, что такой крупный научный авторитет, как Шарко, занялся глубоким исследованием гипноза. Именно это привлекло к гипнозу внимание многих видных ученых Парижа — невропатолога Поля Рише, психиатра Пьера Жане, невропатолога Жиль де ля Турет, долгое время сотрудничавшего вместе с Шарко, невропатолога Ж. Ба- бинского, директора психофизиологической лаборатории Сорбонны Альфреда Бине, невропатолога Шарля Фере и др. Они вели свою работу в том же русле, что и Шарко, разделяя, в общем, предложенную им точку
